С первого взгляда на камуфлированную куртку, аккуратно разложенную на столе в библиотеке воинской части, можно было определить, что этот предмет военной формы принадлежит человеку, много повидавшему и пережившему на своем веку. Спецназовские шевроны на рукавах, нашивка за ранение. Плотный строй, включая орден Мужества. И, пожалуй, нечему было б удивляться, если бы эта куртка оказалась на плечах матерого спецназовца. Но...

- Тяжелая какая! - смущаясь под взглядами стоявших рядом офицеров, произнесла обладательница всего этого великолепия.
- Да уж не тяжелее бронежилета, Ольга Викторовна!

Ее служба началась более двадцати лет назад, в июне восемьдесят седьмого. Семья жила тогда на Украине. И когда появилась вакансия в отдельной роте краснодонского конвойного полка, в котором служил муж, Ольга Недоросткова, поразмыслив над предложением командования, надела военную форму.

Последующие одиннадцать лет вместили в себя массу событий, не все из которых были радостными. Распалась некогда великая страна. В России, куда перебралась семья, забурлил Северный Кавказ. И выезды в этот «горячий регион» стали обыденным делом для солдат и офицеров.

Так сложилось, что Ольге Викторовне пришлось одной растить и воспитывать двоих детей. Но, несмотря на все материнские заботы и хлопоты, она, когда подошел черед, заняла свое место в строю сослуживцев по полку, отправлявшихся на чечено-дагестанскую границу.

Шел 1998 год. Обстановка в приграничье с самопровозглашенной Ичкерией была, как принято говорить, «стабильно напряженной». Но открытые боестолкновения были редкостью, и та командировка вполне могла бы остаться в памяти просто «одной из многих», не случись большой беды.

- В тот день у нас как-то с самого утра все не заладилось, - с плохо скрываемым волнением вспоминает младший сержант Недоросткова, перебирая старые фотографии. - С заставы должна была пойти машина в Кизляр. Кроме офицеров и прапорщиков, командированных в штаб для решения служебных вопросов, туда же надо было доставить почти два десятка солдат, у которых подходил к завершению срок службы. После оформления всех необходимых документов им предстояло вернуться в Саратов, а потом разъехаться по домам. Все пребывали в приподнятом настроении.

Подполковник Олег Савельев предложил мне сесть в кабину, чтобы не трястись в кузове по ухабам и рытвинам. Ехали, разговаривали...

Когда прогремел взрыв, я поначалу и не поняла, что произошло. Удар, потом волна горячего воздуха. На короткое время потеряла сознание. Вместе с его возвращением пришла боль: я и водитель Саша Мачака были ранены. А сидевший рядом Савельев, принявший на себя основную часть осколков, погиб на месте.

Как выбралась из развороченной кабины, не помню. Кровь глаза заливала, но руки-ноги работали. Еще плохо соображая, стала помогать остальным выбраться из кузова. Раненых не было, но многие получили серьезные травмы: кто переломы, кто сотрясение мозга, кто сильные ушибы. До прибытия подмоги старались, чем могли, помочь друг другу. Особенно солдат надо было приободрить: дети ведь еще совсем, хоть и живыми остались, но перепуганы были до полусмерти...

Что двигало ею в те минуты, что придавало силы? Чувство долга? Не исключено. Способность сострадать ближнему, попавшему в беду? И это имело место. Материнский инстинкт, свыше заложенный от рождения в каждую женщину и доминирующий над всеми остальными, даже над инстинктом самосохранения? Пожалуй. Даже вернее всего. А скорее, все вместе взятое.

Вылечившись, я вернулась в родную часть, которую вскоре преобразовали в отряд специального назначения. Понимала, насколько это серьезно. И что в будущем, вероятно, мне придется еще не раз оказаться в опасных местах. Но со службой, несмотря на все пережитое, решила не расставаться. Спецназ так спецназ!

Во второй раз я оказалась в тех краях в августе 1999-го, когда отряд почти в полном составе перебросили под Ботлих. Было тяжело!.. После начались бои за Карамахи и Чабанмахи, страшные бои. Полковник Сергей Ченчик, командовавший на тот период отрядом, как-то подошел ко мне и откровенно сказал: «Ольга, здесь с каждым днем будет становиться все тяжелее и страшнее. Ты уже побывала в по-настоящему серьезной передряге. И дома двое детей... В общем, мы все поймем... Решай».

Я подумала и осталась. Да и как я могла оставить свой отряд, своих ребят? Во время тех ужасных боев мне пришлось взять на себя обязанности внештатного психолога. Даже не пришлось, а как-то само собой так сложилось. Я ведь могла с ними разговаривать и как старший товарищ, уже повидавший и жизнь, и войну. И как женщина-мать, при которой и повсхлипывать втихаря не зазорно, лишь бы на душе легче стало...

Если многие сверстники Михаила, уже достигнув зрелого возраста, с трудом отрывались от «мамкиных юбок», то сын Ольги Викторовны даже первые шаги по жизни совершал, держась за мамин камуфляж. Так стоит ли удивляться, что и он, когда пришла пора, примерил на себя форму бойца спецназа. Произошло это в конце 2002-го.

А через полгода после принятия присяги парень убыл в свою первую кавказскую командировку. О чем просит мама уезжающего на войну сына, представить несложно. А как напутствует сына мать-орденоносец да к тому же еще и сослуживец по отряду специального назначения?

- Двоякое чувство было, что там говорить, - вздыхает моя собеседница. - Конечно, просила быть осторожным, внимательным при выходах на боевые. Не геройствовать понапрасну и не рисковать, если в том не будет крайней необходимости. И вместе с тем наставляла, чтобы служил честно, чтобы мне не пришлось потом краснеть за него...

К тому времени младший сержант Недоросткова установила «планку качества службы» на такую высоту, а ее авторитет среди сослуживцев был так велик, что Михаилу предстояло очень постараться, чтобы полностью «соответствовать». Но он справился.

Справился тогда, справляется и сейчас, уже став контрактником, сделав службу в спецназе своей профессией, образом своей жизни.

- Не скажу, что испытала большое счастье, когда Миша сообщил о своем решении остаться в отряде на контракт. Думала, он после срочной поступит в институт, получит высшее образование, найдет себе спокойную работу на «гражданке»... Но его решение было твердым и непреклонным. Пришлось дать сыну свое благословение и в дальнейшем поддерживать его, помогать в службе. А вот свыкнуться с мыслью, что и Валентина моя...
- Ольга Викторовна качает головой, - свяжет свою судьбу со спецназовцем, было гораздо тяжелее...

В одночасье расцвела и заневестилась дочь Валентина.

- Ухаживал Александр по-спецназовски напористо и в то же время очень красиво. - Лицо ее, вспоминающей «цветочно-конфетный» период в отношениях дочери и зятя, озаряет теплая улыбка. - Каждый день - звонок по телефону, на каждом свидании - букет цветов, при первой же возможности - подарок. Хорошо, конечно, но, наблюдая за цветущей от счастья дочерью, все время помнила, где служит ее избранник.

С дочерью состоялся серьезный женский разговор. Господи, каких только разумных доводов я ни приводила, каких только умных и убедительных слов ни говорила! И что мужа-спецназовца часто дома не будет. А когда он будет дома, его в любой момент могут вызвать и послать куда угодно и на сколько угодно. И что такая жизнь - это постоянные нервы, переживания, неизвестность и неопределенность... Валюша сидела, слушала меня молча, рассматривая что-то на полу. А потом подняла глаза и сказала одну-единственную фразу: «Мама, я его люблю». И все. Любая мать после таких слов понимает, что никакие доводы уже не помогут...

Александр и Валентина вместе уже третий год. Живут душа в душу. И хотя сбылись все пророчества о неспокойной жизни, за все это время у Ольги Викторовны не было ни единого повода в чем-либо упрекнуть зятя. Тому, кстати, тоже непросто приходится. Сослуживцы по отряду смеются: «Александр, когда матери солдат посещают, это понятно. Но ты, наверное, единственный во всем спецназе, к кому даже на Кавказ запросто может приехать теща».

Шутка, конечно. А если говорить серьезно, то когда Ольга Викторовна с очередной партией заменяющихся сослуживцев прибывает в Ханкалу, где обычно базируется отряд, над палаточным городком непременно раздается чей-нибудь зычный голос: «Саша, Михаил, к вам мама приехала!»

Да, теперь она мама для двух спецназовцев. А с некоторых пор еще и бабушка!

- Нам недавно исполнилось два года. Отцовские гены у Максимки уже вовсю проявляются.

Как всякая бабушка, она не отделяет себя от наследника. И потому, едва речь заходит о внуке, начинает говорить о продолжателе рода с нескрываемой гордостью, употребляя местоимение «мы».

- Любимый головной убор у нас - папин берет. Мы очень любим бегать, прыгать, ползать, прятаться. Дома уже целый арсенал пластмассового оружия, каждый день «пух-пух» и «бах-бах». Так что, по всему видать, еще одно поколение спецназовцев в нашей семье подрастает...

Куда ж Максиму Александровичу еще деваться при такой-то бабушке!

Игорь СОФРОНОВ