Служебно-боевая летопись 13-го Алма-Атинского полка войск ОГПУ-НКВД, как и биография его легендарного командира полковника Ивана Егоровича Глатоленкова, полна таких невероятных фактов и ярких эпизодов, что перед ними, пожалуй, померкнет самый захватывающий военно-приключенческий бестселлер с лихо закрученным сюжетом...
13-й Алма-Атинский в битвах испытанный полк...
История строительства и служебной деятельности 13-го полка берет свое начало в бурных 20-х годах прошлого века. Только что закончилась братоубийственная Гражданская война, и страна приступала к мирному социалистическому строительству.
Однако для воинов-чекистов переход к мирной жизни по-прежнему оставался пока ещё призрачной мечтой. В Среднеазиатских республиках продолжали орудовать многочисленные басмаческие банды, отличавшиеся исключительным изуверством, жестокостью и фанатизмом. Встав на путь массового террора, басмачи убивали представителей власти, милиции и даже простых дехкан, не желавших сотрудничать с головорезами.
В 1922 году на территории Казахстана с целью активизации борьбы с бандитизмом и противодействия басмаческому террору формируются несколько кавалерийских дивизионов войск ГПУ. Один из них — 84-й отдельный — размещается в будущей столице Казахской АССР и получает наименование — Алма-Атинский.
Уже с первых дней воины-чекисты принимают активное участие в разгроме басмаческих банд, бесчинствующих в прикаспийских степях. Одна из самых показательных операций дивизиона — успешная ликвидация банды крупного бая Арсекова. С помощью умело реализованной оперативной комбинации, бойцам-чекистам удалось заманить в ловушку всю верхушку банды вместе с её главарем и взять их без единого выстрела.
В 1929 году в стране провозглашается политика сплошной коллективизации на селе. Одновременно разворачивается массовая кампания по “ликвидации кулачества как класса”. Но силовое насаждение колхозов вызывает у немалой части населения недовольство, которое в результате выливается в стихийные восстания крестьян.
Перегибы в коллективизации умело используют в своих целях ушедшие за кордон главари басмаческого движения. Они осуществляют массовые вооруженные прорывы через границу с целью дестабилизации обстановки и срыва социалистических преобразований в Среднеазиатском регионе. Действия басмачей принимают угрожающие масштабы. Тогда в 1931 году принимается решение сформировать несколько мобильных оперативных полков, способных в корне переломить ситуацию и в короткий срок покончить с бандитизмом.
Уже в июне того же года в Алма-Ате на базе 84-го кавдивизиона спешно формируется 13-й кавалерийский полк с подчинением Управлению погранохраны и войск Полномочного представительства ОГПУ в Казахстане. Это была полнокровная боевая единица, включавшая в себя стрелковый, сабельный и пулеметно-сабельный дивизионы, а также бронедивизион и артиллерийскую батарею.
В кратчайшие сроки полк был отмобилизован и приведен в состояние высокой боевой готовности. Уже в следующем году его личный состав показал отличные результаты на первых окружных манёврах войск ОГПУ: кавподразделения части успешно совершили тысячекилометровый марш-бросок через пески и горы, а бронеавтомобили без поломок прошли по бездорожью около двух тысяч километров.
Полномочный представитель ОГПУ в Казахской АССР Каруцкий в приказе от 10 ноября 1932 года, изданном по итогам манёвров, с удовлетворением отмечал в лучшую сторону именно 13-й кавполк: “Проведенные манёвры выявили высокое политико-моральное состояние личного состава... и способность переносить трудности и лишения походной жизни, применительно к боевой обстановке”.
В апреле 1934 года полк переформировывается из кавалерийского в мотомеханизированный. Его организационная структура в основном остаётся прежней, с той лишь разницей, что бронедивизион усиливается танкетками и переименовывается в бронетанковый дивизион. Также в состав полка вводится взвод станковых пулеметов и расширяется автотранспортный парк — для оперативной переброски мотопехоты. Местом постоянной дислокации полка долгие годы являлся военный лагерь Каскелен в пригороде Алма-Аты.
В мае 1936 года полк посетила высокая комиссия центрального аппарата НКВД СССР. Строгих московских проверяющих возглавлял главный инспектор по пограничной и внутренней охране и рабоче-крестьянской милиции комиссар госбезопасности 3-го ранга Н.Быстрых. В 1931 — 1933 годах он был начальником войск ОГПУ страны и хорошо знал состояние дел в региональных войсковых управлениях и частях. Но даже такой искушенный инспектор не нашел у алмаатинцев серьёзных недостатков и остался весьма удовлетворен высоким уровнем боевой подготовки личного состава, отметив при этом “хорошую работу командования и штаба полка”.
Наш командир удалой...
Командир 13-го полка полковник Иван Егорович Глатоленков — личность поистине уникальная. Уже к 1938 году грудь молодого комполка украшали аж три боевых ордена — два Красного Знамени и один Красной Звезды. Такой иконостас был в те времена большой редкостью. Эти награды свидетельствовали о недюжинном мужестве, беззаветной храбрости и незаурядных командирских качествах орденоносца.
Если прокрутить ленту жизни этого человека, то можно только удивляться, как всё это могло уложиться в одну биографию. Родился Иван Глатоленков в 1899 году на Смоленщине в многодетной крестьянской семье. Жилось на селе трудно. С раннего возраста всем детям пришлось познать, как тяжело добывается крестьянский хлеб.
Вот что о своем коротком детстве писал в автобиографии будущий командир-чекист: “В семье было шесть детей, я — старший. Отец, имея специальность каменщика, ходил по сезонным работам. Хозяйством занималась мать. В этом ей помогали мы, малолетние дети. В 1914 году отец взял меня с собой на заработки и для обучения ремеслу каменщика”.
Отец и сын оказались в Харбине, где размещалось множество российских учреждений по управлению КВЖД и частных предпринимателей, бравших подряды на строительство зданий и сооружений. Каменщики здесь зарабатывали очень хорошо, и в 1916-м сюда, на чужбину, перебралась вся семья.
Спустя два года Иван, предварительно окончив телеграфную школу, получил престижную должность телеграфиста на станции Хайлар. Казалось, наконец-то домашний уют и относительное благополучие надолго воцарились в большой семье Глатоленковых.
Но в России свершилась революция, и стремительно разгорался пожар Гражданской войны. Его сполохи докатились и до Харбина. Адмирал Колчак, объявивший себя Верховным правителем России и одновременно Верховным главнокомандующим, ставил под свои знамена всё мужское население — от Урала до Владивостока.
Не избежали мобилизации в Белую гвардию и служащие КВЖД. Так в апреле 1918-го железнодорожный телеграфист Глатоленков оказался в армии Колчака рядовым инженерного дивизиона конно-егерского полка, дислоцированного в Никольске-Уссурийском. К счастью, участвовать в боях против красных егерю Глатоленкову не довелось. В дальнейшем это обстоятельство спасло его от революционного возмездия в 20-е годы и от политических репрессий жестоких 30-х.
В январе 1920 года, как указывал в автобиографии Глатоленков, “во время революционного свержения власти Колчака... перешёл на сторону Красной Армии”. Был командиром эскадрона 1-го Хабаровского народно-революционного кавполка. Храбро сражался против белогвардейцев и японских интервентов. Участвовал в знаменитой Волочаевской операции Народно-революционной армии ДВР. Награждён орденом Красного Знамени, как указывалось в приказе командующего 5-й Краснознаменной армии, “за доблесть и мужество, проявленные в бою под дер. Черниговка”.
Сразу же после окончания Гражданской войны в Приморье спешно укрепляются пограничные рубежи: японские милитаристы мечтают о реванше. И такие опытные и боевые командиры, как орденоносец Глатоленков, оказались крайне востребованными для службы в воссоздававшейся регулярной пограничной охране. Его первая аттестация от 1923 года звучит так: “В войсках ОГПУ незаменим, как хороший, дисциплинированный и инициативный работник”.
Около десяти лет прослужил Глатоленков на дальневосточной границе, прошел путь от командира взвода до коменданта погранучастка. А в 1931-м он, как способный и перспективный краском, был отобран для пополнения комначсостава формировавшегося 13-го кавполка.
С учётом боевого опыта и службы в пограничной охране Глатоленкова сразу же назначили командиром кавдивизиона. Вскоре он занял должность начальника штаба, а затем и командира полка. Именно под его командованием полк дважды ходил в китайскую провинцию Синьцзян для выполнения “особо важных правительственных заданий”.
А ну-ка, шашки подвысь...
В историческом формуляре 13-го кавполка в разделе “Служба и участие в боевых походах” имеется мало о чём говорящая пометка: “С 13 декабря 1933 г . по 17 апреля 1934 г . полк нёс службу по усилению охраны государственной границы и ликвидации банддвижения в районе Бахтинского погранотряда”.
Эта нейтральная по содержанию запись маскировала факт участия полка в одной из самых засекреченных в свое время чекистско-войсковых операций, проводимых за пределами СССР — в китайской провинции Синьцзян.
Дело в том, что к началу 30-х годов обстановка на казахстанском участке советской границы резко осложнилась. С сопредельной территории участились нападения вооружённых банд на наши заставы, селения и кишлаки. Дошло до того, что с ведома губернатора китайского Алтая в апреле 1932 года белогвардейская банда совершила внезапный налёт на одну из советских погранзастав и полностью её разгромила. Ко всему прочему в конце 1932 года в Синьцзяне началось восстание мусульман-дунган, выступавших против китайского владычества. Повстанцев активно поддержал губернатор соседней провинции Ганьсу генерал Ма Чжуин, находившийся под влиянием тайных японских эмиссаров.
Китайские войска, дислоцированные в Синьцзяне, были малочисленны, слабо дисциплинированны и плохо вооружены. Они терпели поражение за поражением. Воспользовавшись критической ситуацией, начальник штаба Синьцзянского военного округа генерал Шэн Шицай совершил в апреле 1933 года военный переворот и провозгласил себя дубанем (правителем) Синьцзяна. Однако и он не сумел справиться с повстанцами. Столица провинции город Урумчи оказалась на грани падения и разграбления. Тогда Шэн Шицай, как, впрочем, и его свергнутый предшественник, обратился за помощью к руководству СССР.
Советское правительство, с целью “обезопасить государственную границу от провокаций и обеспечить в Синьцзяне политическую обстановку, исключающую враждебное отношение к Советскому Союзу”, решило оказать самозваному правителю военную и экономическую помощь. Была и другая не менее веская причина, побудившая советское руководство активно вмешаться во внутренние дела китайской провинции: повстанцы перерезали единственную автотрассу, по которой из Советского Союза шла военная помощь главе гоминьдановского правительства Китая Чан Кайши, армия которого вела кровопролитную войну с Японией, оттягивая на себя от наших дальневосточных границ значительные силы японских милитаристов.
Советские войска, в том числе подразделения пограничных и внутренних войск Полномочного представительства ОГПУ в Казахстане, вступили в пределы Синьцзяна под видом белогвардейских частей так называемой Алтайской добровольческой армии. 13-й кавалерийский полк для участия в операции выделил оперативный отряд, состоящий из двух сотен пеших бойцов, артбатареи и нескольких пулемётных расчётов. Подразделение возглавил начальник штаба полка Иван Глатоленков.
Спустя десятилетия ветеран внутренних войск полковник в отставке И.Е. Глатоленков вспоминал: “Поход проводился строго секретно. Поэтому от всех участников были отобраны подписки о неразглашении. И длительное время о нём нигде не упоминалось и не говорилось”.
В конце 1933 года отряд сосредоточился в пограничном населенном пункте Бахты. Здесь уже находились руководители операции — высокопоставленные чекисты и командиры войск ОГПУ из Москвы и Алма-Аты. Только от них Глатоленков неожиданно для себя узнал, что действовать придется за кордоном — на территории китайской провинции Синьцзян.
В целях маскировки и строгой конспирации, дабы пребывание советских чекистов не стало достоянием иностранных разведок и средств массовой информации, бойцы отряда должны были выдавать себя за белоэмигрантов. Правда, красноармейцев и командиров переодели не в военную форму с погонами, а в гражданскую одежду — теплые рубахи, брюки, ватные пальто и шапки-ушанки. Все документы — удостоверения личности, партийные и комсомольские билеты, награды, а также личные письма были изъяты и сданы на хранение в штаб полка.
Красные командиры-чекисты получили офицерские “белоэмигрантские” звания — от прапорщиков до полковников. При обращении подчиненных к своим командирам слово “товарищ” заменялось на “господин”. К примеру, Глатоленков стал именоваться “господином майором”.
Марш на Урумчи воины-чекисты совершали частично пешим порядком, частично на грузовых машинах, водителями которых были, как ни странно, настоящие белоэмигранты. Отряд с воздуха поддерживало авиазвено самолётов Р-5 алма-атинской эскадрильи войск ОГПУ.
По дороге отряд Глатоленкова овладел городком-крепостью Санжи, что в тридцати километрах от Урумчи. Здесь воины-чекисты стали готовиться к серьезным боестолкновениям с повстанцами.
Однако наступление в сторону осажденной столицы, которое отряд чекистов повёл совместно с белоэмигрантским полком, было остановлено у селения Тотунхо, раскинувшегося на берегу одноименной реки. Здесь отборная конница Ма Чжуина устроила прочный заслон, призванный любой ценой остановить “белоэмигрантов”, как настоящих, так и мнимых, и не допустить разблокирования осажденного повстанцами важного во всех отношениях города-крепости.
Вот как спустя десятилетия вспоминал Глатоленков о боях на чужой земле за чужую столицу: “Позиция дунган для обороны очень выгодная. Нам же предстояло под огнем противника преодолеть широкую заснеженную пойму и, атакуя укрепления повстанцев, взбираться по крутому обрыву. Но мы превосходили противника в артиллерии. Однако использовать её на полную отдачу не позволяла необходимость экономить снаряды. Боекомплект, имевшийся в наличии, был рассчитан на всё время похода. А сколько он продлится, неизвестно. Поэтому командиру батареи разрешили израсходовать на нашу поддержку снарядов 20-30, не больше”.
Ожесточенные бои в районе Тотунхо продолжались с переменным успехом в течение нескольких дней. Затем наступило затишье. Воспользовавшись передышкой, чекистское руководство перебросило в помощь наступавшим значительное подкрепление — ещё несколько подразделений 13-го и 19-го кавполков, а также горную батарею 10-го полка ОГПУ. Свежие формирования объединили с уже обстрелянным в боях с мятежниками отрядом воинов-чекистов в 1-й сводный полк. Его возглавил “господин майор” Иван Глатоленков.
Тем временем Ма Чжуин продолжал осаждать город Урумчи, пытаясь сломить дух защитников крепости голодом. Воины-чекисты вновь устремились в решительное наступление, которое на сей раз увенчалось успехом и разблокированием столицы Синьцзяна.
И вновь обратимся к воспоминаниям участника секретного похода полковника в отставке Ивана Егоровича Глатоленкова: “Бои носили исключительно ожесточённый характер. Однако к исходу дня моей пехоте удалось сломить сопротивление противника и ворваться в хорошо укрепленную деревню Тотунхо. Противник отступил. Поражение конницы Ма Чжуина (по агентурным данным, более тысячи всадников) явилось переломным моментом в его захватнической авантюре и крахом честолюбивых надежд стать губернатором Синьцзяна... На следующий день наши войска вошли в Урумчи...”.
Несказанно обрадованный снятием блокады со своей столицы, Шэн Шицай в честь освободителей устроил в губернаторском дворце шикарный приём. Глатоленков был лично представлен хозяину дворца как “герой Тотунхо”. Отважный командир позже вспоминал, что был поражен восточной роскошью интерьеров и столом, ломившимся от огромного числа диковинных закусок и всевозможных вин, но при этом “очень смущался видом своей неказистой одежды”.
Вскоре в Урумчи прилетел специальным самолётом из Москвы помощник начальника Главного управления погранохраны войск ОГПУ Н.Кручинкин. Под его руководством был разработан план боевой операции, направленной на окончательный разгром дунганских повстанцев и вытеснение войск Ма Чжуина за пределы Синьцзяна.
Как отмечалось в боевых донесениях, итогом многомесячной спецоперации явилось то, что “интересы нашего государства в Синьцзяне были защищены; дружественно настроенный к СССР губернатор Шэн Шицай остался на своеём посту и упрочил своё влияние в провинции; не допущены захват и разграбление города Урумчи; предотвращен неизбежный расстрел повстанцами китайцев и русских, в том числе сотрудников советских дипломатических миссий и многочисленных советских торгово-промышленных представительств”.
В апреле 1934 года оперативный отряд 13-го полка войск ОГПУ, успешно завершив синьцзянский поход, вернулся в пункт постоянной дислокации — в Алма-Ату. Через два месяца газета “Правда” опубликовала постановление ЦИК СССР о награждении участников закордонного похода с довольно нейтральной формулировкой: “За выдающиеся заслуги в деле обороны СССР и охране государственных границ”. Правительственные награды получили 17 военнослужащих кавполка, ставшего по возвращении мотомеханизированным. Сам комполка Иван Глатоленков был удостоен второго ордена Красного Знамени...
Спустя три года, в июне 1937-го, алмаатинцам вновь пришлось совершить военный рейд в Китай, на сей раз в полном составе. Побитый генерал Ма Чжуин, оправившись после поражения и собравшись с силами, ещё в 1936 году вторгся в пределы Синьцзяна и поддержал на сей раз уйгурских повстанцев, поднявших мятеж против власти Шэн Шицая.
Очередная спецоперация была засекречена так же, как и предыдущая. Однако на этот раз полк непосредственного участия в боевых действиях против уйгурских повстанцев не принимал. Большая часть его личного состава выполняла задачу по усилению охраны киргизского участка госграницы в районе города Нарын. Причём службу несли как на своей, так и на сопредельной территории.
Только первый дивизион полка перешел границу в районе погранкомендатуры “Туругарт” и обеспечивал охрану тыла действующих против повстанцев советских войск. Затем, углубившись на сопредельную территорию на несколько сотен километров, выполнял задачу “по окарауливанию и перевозке заключённых”.
Позже, подводя итоги оперативной командировки, подсчитали, что кавалеристы-чекисты прошли по военным дорогам Синьцзяна более 36 тысяч километров и отконвоировали на нашу территорию свыше 6 тысяч военнопленных. Причём, как отмечал Глатоленков, “путём чекистской хитрости удалось пленить самого Ма Чжуина и всё его ближайшее окружение, после чего войска агрессивного генерала частью бежали в Индию, а частью, сдавшись в плен, перешли на сторону Шэн Шицая”. Боевая задача, по оценкам командования, была выполнена полком на “хорошо”.
Спустя несколько месяцев после возвращения воинов-чекистов на родину, в октябре 1938 года, вышел Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР под заголовком “О награждении орденами СССР командного, начальствующего состава и красноармейцев Рабоче-Крестьянской Красной Армии и войск НКВД”. По его нейтральному тексту, звучащему так: “за образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке соединений, подразделений и частей и войск НКВД”, также было невозможно догадаться об истинных причинах награждения.
На сей раз боевой комполка Иван Глатоленков, получивший к тому времени персональное воинское звание майора (настоящее, а не фиктивное, как в предыдущем закордонном походе), был отмечен орденом Красной Звезды. Такую же награду получил командир одного из дивизионов старший лейтенант И.Копылов. Ещё нескольких красноармейцев и младших командиров отметили не менее значимыми по тем временам медалями “За отвагу” и “За боевые заслуги”.
Духовщино-Хинганская, гвардейская...
После передислокации полка в сентябре 39-го из Алма-Аты в Ленинград его командир полковник Глатоленков получил долгожданное и заслуженное повышение по службе. Его перевели в Москву и назначили на должность старшего помощника начальника отделения боевой подготовки Главного управления конвойных войск НКВД СССР.
В предвоенном 1940-м Иван Егорович успешно окончил заочный факультет Военной академии имени М.Фрунзе, куда поступал ещё из Алма-Аты. Руководство академии дало выпускнику положительную и перспективную характеристику: “Морально вполне сложившийся командир. Решителен, энергичен и настойчив. Вывод: вполне заслуживает назначения на должность начальника штаба стрелковой дивизии”.
Июнь 1941-го застал Глатоленкова в Москве на прежней должности — помощника начальника отделения боевой подготовки конвойного главка. Буквально на следующий день его, словно в подтверждение выводов академической аттестации, назначают начальником штаба 257-й стрелковой дивизии РККА. Однако соединение существовало только на бумаге. Его согласно мобплану ещё надо было сформировать, чем энша Глатоленков и занимался в течение нескольких месяцев в Калининской области. В декабре 41-го дивизия вступила в бой с гитлеровцами.
В ходе войны 257-я стрелковая входила в состав 3-й ударной, а с июля 1943 года — 39-й армии. Ивану Егоровичу спустя четверть века довелось вновь побывать на своей малой родине — с боями освобождать Смоленщину от немецко-фашистских захватчиков.
Соединение участвовало в таких крупных наступательных операциях Великой Отечественной войны, как Белорусская, Мемельская, Восточно-Прусская, а также в войне с Японией. В 1943-м дивизия стала 91-й гвардейской, в её наименовании появились почётные приставки — “Духовщинская” и “Хинганская”, а на Боевом знамени — созвездие орденов — Ленина, Красного Знамени, Суворова 2-й степени. А на груди начштаба дивизии орденов поболее, чем на Боевом знамени — к уже имевшимся боевым наградам за Гражданскую и за Синьцзян добавились ещё два ордена Красного Знамени и орден Ленина — за подвиги на фронтах Великой Отечественной...
После увольнения в запас полковник Иван Егорович Глатоленков вернулся в Алма-Ату. Был одним из самых почётных ветеранов Управления внутренних войск МВД СССР по Казахской ССР и Киргизской ССР. Часто встречался с молодыми солдатами и офицерами, щедро делился своим богатым и уникальным боевым опытом, рассказывал о былых походах и сражениях, иногда, забывая о секретности, вспоминал о своем участии в “спецоперациях” под белым солнцем Синьцзяна...
Николай СЫСОЕВ
