Игорь БЕРЕЗИН сегодня – генеральный директор частного охранного предприятия «Интерлок», фирмы солидной и, главное, имеющей хороший имидж благодаря своему лидеру.
Наш разговор с Игорем Борисовичем шел не о современности, а о недавнем прошлом, поскольку Березину, в силу особенностей бывшей службы, знакомы многие процессы, протекавшие в нашем обществе.
- Игорь Борисович, у каждого человека был тот главный шаг, который он сделал, чтобы встать на жизненный путь. Почему вы пошли именно в военное училище внутренних войск МВД СССР?
- Я работал на цементном заводе, занимался общественной работой, был членом комитета комсомола. Гордился тем, что наш цемент шел на строительство Останкинской телебашни, космодромов «Байконур» и «Плесецк», атомных электростанций и других важных государственных объектов. Но главная цель, к которой я стремился, - это стать офицером, достойным продолжателем нашей династии.
- Почему выбор пал на Саратовское военное училище?
- Училище является старейшим высшим военным заведением внутренних войск. В нашей семье почти все братья моей мамы были офицерами, мой дед и отец - кадровые офицеры. Кроме военного образования мы получали еще техническое, ну и юридическое, конечно. Когда по распределению был направлен в войска, поначалу было трудно освоиться, но благодаря наставничеству и, вживаясь в службу, стал понимать: работать с людьми - это вовсе не играть в солдатики, а каждодневно решать судьбу каждого отдельного человека. Службу в должности заместителя командира роты по политчасти начинал в Краснознаменном орденов Кутузова и Александра Невского головном полку 36-й Оршанско-Хинганской конвойной дивизии внутренних войск в Москве. Полк принимал участие в боях в годы Великой Отечественной войны, освобождал Белоруссию, участвовал в боях с милитаристской Японией. В 1945 году солдаты этого полка конвоировали 60-тысячную колонну пленных немецких солдат, офицеров и генералов по улицам Москвы.
- Говорят, если офицер подразделений по конвоированию не прошел испытание спецвагоном, то он и службы не видел. Так ли это?
- Конечно. Я как-то подсчитал: примерно 2 недели в месяц возглавлял плановые и сквозные караулы по железнодорожным маршрутам на Урал, в Сибирь, на северо-запад, юг, в другие регионы. Случалось всякое. Помню, в самом начале службы сломалась бородка ключа от сейфа с оружием. Прибываем в конечный пункт маршрута, бегу к стоящим спецмашинам, кричу: «Среди вас есть медвежатники?» Зэки молчат, думают, провоцирую, вдруг лишнюю статью намотаю. А машинист торопит: «Командир, у меня расписание!» Ну один осужденный согласился. Поколдовал, открыл замок. Поехали в обратный путь. Пришлось всю дорогу до Москвы этого осужденного подкармливать. А куда денешься? Выручил.
- Находясь в судебных учреждениях, особенно по обеспечению громких процессов, что вы испытывали?
- Странный вопрос, но по-своему интересный. И вот почему. Часто наблюдал за поведением участников процесса в зале и заметил одну характерную черту в поведении разных лиц. Судьи, даже вынося приговор мерзавцу, никогда, подчеркиваю, никогда яростью, гневом, эмоциями не кипят. Это касается и караула. Охрана не вправе любить или ненавидеть подсудимого. Наша задача - реагировать на его поведение и реакцию тех лип в зале, которые могут воздействовать на ситуацию в суде.
- С приходом Андропова начались громкие судебные процессы в Верховном суде СССР, Московском областном суде и в Мосгорсуде, резко увеличилось количество уголовных дел по статьям 173, 174 УК РСФСР (получение, дача взятки). Пресса довольно подробно, в том числе и журнал «Огонек», освещала дело по обвинению во взяточничестве директора Елисеевского магазина Соколова, руководителя Главного управления торговли Москвы Трегубова, руководство Министерства рыбного хозяйства СССР. Но за кадром осталось то, что было известно только вам, офицеру подразделения по конвоированию. Вот об этом и расскажите.
- У нас дело простое: организовывать охрану, чтобы не сбежали. И, скажем, воротила всех рыбных запасов и икры Фельдман никуда бежать не собирался. Он лишь шепнул мне: «Капитан! Один звонок твоему министру. И твоя семья будет отовариваться бесплатно рыбкой и икоркой в любом магазине «Океан» моей сети». Я сообщил об этом по команде. Пришлось долго отписываться и длительное время не рассказывать об этом даже сослуживцам.
- Ваше мнение о работе Гдляна и Иванова?
- Давайте вопрос немного расширим. В то время я служил в Оперативном управлении ГУВВ МВД СССР и занимался организацией службы конвоирования, в том числе обеспечивал особое конвоирование и судебные процессы Верховного суда, Военной коллегии Верховного суда СССР. По долгу службы постоянно взаимодействовал с Генеральной прокуратурой, Министерством юстиции, Главной военной прокуратурой СССР. Как мне было известно, в следственную бригаду Генпрокуратуры собрали лучших, преданных своему делу и достойных. И люди работали честно. Кроме того, шла ротация кадров, значит, о том, что люди прижились, говорить нельзя, а когда команда Гдляна и Иванова развалилась, вскоре в прессу потекла лживая информация о том, что там незаконные следственные действия и прочее. В общем, любят у нас вслед плюнуть. А я так считаю: обидно и досадно, когда большое и многоплановое расследование грудой пухлых папок легло в архивную пыль. Ведь сколько там взяточников обнаружилось! И все связи тянулись наверх — первый в Каракалпакии Камалов,министр МВД Узбекистана Яхъяев со своей командой.
- Вы, будучи заместителем начальника отдела конвоирования внутренних войск МВД СССР, обеспечивали приговор Военной коллегии по обвинению Чурбанова. Расскажите об этом.
- Судебный процесс военной коллегии Верховного суда СССР длился с 10.00 до 23.00. После обеда было разрешено, в виде исключения, всем присутствующим в зале сидеть. Было очень много журналистов, представителей ряда телекомпаний Советского Союза и зарубежных государств. За охрану отвечал я от ГУВВ МВД СССР, за безопасность подполковник КГБ СССР, а за общественный порядок - подполковник милиции от ГУВД Москвы. После оглашения приговора все осужденные под усиленной охраной были доставлены в следственный изолятор на улице Матросская Тишина. На процесс пришла Галина Брежнева. Она, помню, подошла ко мне и потребовала: «Офицер, пропустите меня к Юрию Михайловичу!» Я вежливо отказал. «Вы что, не знаете, кто я такая?» — «Знаю». - «Раньше, при живом отце пропустили бы!» Повернулась и ушла из зала.
- К тому времени вы служили в центральном аппарате МВД в штабе внутренних войск МВД СССР. Расскажите о перестроечных процессах в стране, как это повлияло на вашу службу.
- Перестройка устремилась к развалу, вытолкнула на волю орды самых оголтелых преступников. Этих не держало ничто. Помнится такой эпизод. В зале суда подсудимый, обвиняемый в нескольких убийствах, вдруг взметнулся над барьером. В его руке оказалась ручная граната Ф-1. Все повалились на пол; в смертельном ужасе. И лишь конвоир кинулся на бандита, чтобы перехватить руку с гранатой. Теперь граната хранится в музее. Это искусно сделанная из черного хлеба и позелененная пастой из шариковой ручки и фольгой копия гранаты, которая могла помочь бандиту совершить побег.
Участились случаи нападений на охрану, членов суда, побегов на рывок из залов суда и при конвоировании из спецмашин и спецвагонов. А ведь были и другие случаи. Я вместе с начальником отдела полковником Коровинским вышел с предложением во всех залах судебных заседаний верховных судов республик, областных, городских (Москва, Ленинград) установить решетки, внутри которых закрепить к полу скамьи подсудимых. Это предложение нашло одобрение в Генеральной прокуратуре, Министерстве юстиции, МВД СССР, Верховном суде СССР, было узаконено и внедрено в службу. До сегодняшнего дня эти решетки стоят во всех судебных учреждениях. Эта мера вызвала вначале возмущение у наших вольнодумцев. Но ведь и автомат у сотрудника ГИБДД тоже нервировал людей.
- Мне известно, что вы были в Государственной комиссии по передаче функций? конвоирования от внутренних войск МВД России в органы уголовно-исполнительной системы.
- В то время я служил в должности; заместителя начальника Управления главного штаба Главкомата внутренних войск. Много десятков лет внутренние войска выполняли плановое железнодорожное, водное, воздушное конвоирование, охрану подсудимых в судебных учреждениях страны. А теперь эти задачи передавались в ГУИН МВД России. Из внутренних войск в подразделения уголовно-исполнительной системы были переведены по собственному желанию многие высококвалифицированные специалисты, офицеры по организации этого нового вида службы. Сейчас все задачи конвоирования выполняют подразделения ФСИН России, а судебное конвоирование - специализированные подразделения МВД России.
- Во время Чеченской кампании вы неоднократно направлялись в служебные командировки в группировку внутренних войск на Северном Кавказе.
- Обязанности были неожиданные, но их надо было выполнять. Сразу понял главное: боевики по натуре своей психопаты, и с ними надо уметь говорить спокойно, сдержанно. В последней командировке боевых действий почти не было, а вот беженцев хватало. Несчастные люди. Особенно запомнились те, кто почти; всю жизнь считал копейки, а во время войны лишился последнего. Наша военная комендатура кормила их, отправляла дальше.
Вторая задача: перехватить оружие, чтобы в Россию не ввезли ничего, чтобы, как говорят криминалисты, оружие не заговорило. Много мы там его изъяли за три с лишним месяца своего дозора. Так, например, при досмотре вагонов одной из воинских частей воздушно-десантных войск было обнаружено и изъято незаконно вывозимых 400 килограммов пластида. Изымались патроны, гранаты, короткоствольное оружие и другие боеприпасы. 29 декабря 1996 года остатки командного пункта на бронепоезде убыли из Ханкалы, где я был последним военным комендантом. А Новый год встречали в Моздоке. Тогда я думал, как и все, что это была последняя война для внутренних войск и всего чеченского народа. Но я ошибся, была и вторая Чеченская кампания, которая, к счастью, закончилась. Республика восстанавливается, налаживает мирную жизнь. Очень хотелось бы, чтобы никогда не повторился тот кошмар, который мы пережили.
Сергей Коркин
