Роль Отдельного корпуса внутренней стражи в войне 1853-1856 годов скромна. Однако не настолько, чтобы быть преданной забвению. В годы той войны “небоевая” внутренняя стража действовала по-боевому…
***
Во время бала, данного одним из осенних вечеров 1853 года наместником императора Николая Павловича в Таврии князем Меншиковым, тот попросил командующего Черноморской эскадрой вице-адмирала Нахимова уединиться с ним для неотложной беседы:
— …Только что прибыл курьер из Петербурга: Его Величество окончательно решил начать наступление в Молдавии и Валахии. Нет необходимости вам пояснять, как это повлияет на наши и без того наисквернейшие отношения с Константинополем.
— Вы осведомлены более меня, что за Турцией стоят французы с англичанами, также весьма мало заинтересованные в нашем усилении на Дунае, Балканах, Чёрном море и в Кавказском крае. Флот у них большей частью паровой, стало быть, поспеши они на подмогу туркам, так скорее нас окажутся в Мраморном море, а значит, и в Босфорском проливе. Дабы воспрепятствовать означенной угрозе для юга России, приемлемым нахожу один выход — прямой удар по турецкой эскадре и фортам на Босфоре. Укрепившись там, мы станем достаточно сильны, чтобы отразить любую попытку даже соединённого флота европейских держав поддержать султана на вероятных как черноморском и дунайском, так и кавказском театрах военных действий.
— Сколь-нибудь основательное соглашение Британии и императора Людовика-Наполеона невозможно в самой своей сути.
— Ваша светлость… Ежели мы в самое что ни на есть ближайшее время предлагаемый мною план не осуществим, то враждебная России коалиция будет образована непременно, и неприятель сам атакует нас!
***
Действия против турецких войск и флота в Молдавии, Валахии, на Кавказе и черноморских коммуникациях последовали в октябре того же, 1853 года. Дерзкая идея Нахимова принята не была, его блистательная победа над эскадрой Осман-паши в Синопской бухте, одержанная месяцем спустя, лишь окончательно озлобила императора Франции Наполеона III, а с ним и премьер-министра Великобритании Дизраэли. Стамбул, в подтверждение предостережений Нахимова, недолго оставался один на один со своим опасным противником — в феврале 1854 года союзный англо-франко-турецкий флот блокировал черноморское побережье России, подверг бомбардировке Одессу и другие малороссийские порты.
С мая по август того же года британцы и французы нанесли серию ударов по русским портам и островным укреплениям на Балтике, беломорскому Соловецкому монастырю, прибрежным поселениям в Онежском заливе, Петропавловску-Камчатскому.
Российский монарх оказался в межевропейской изоляции. Зашевелилась Швеция, узрев для себя территориальные перспективы в российской Балтике. Ещё вчера вполне лояльная Пруссия вдруг выстроила холодную гримасу. Австрийцы, изначально тревожно взиравшие на успехи Паскевича в Молдавском и Валашском княжествах, после форсирования русскими авангардами Дуная недвусмысленно подтянули в Буковину и южную Трансильванию почти всю свою армию, вынудив графа Эриванского к началу сентября 1854-го с бессильным негодованием ретироваться за Прут. Таким образом, российским войскам пришлось оставить ранее занятые ими Валахию и Молдавию.
Главной беды ждали недолго. В сентябре головная неприятельская эскадра с первыми десантными батальонами бросила якоря на рейде Евпатории. В течение двух последующих недель ещё свыше 350 кораблей доставили на крымское побережье около 62 тысяч солдат и офицеров объединённого франко-англо-турецкого экспедиционного корпуса. Так началась 349-дневная битва за главную базу российского Черноморского флота — Севастополь. Позднее к интервентам присоединится 15-тысячный армейский контингент Сардинского королевства — ещё одного, правда, крошечного, европейского “шакала”, решившего сыграть символическую партию в “крымской” игре.
По завершении практически беспрепятственной высадки англичан, французов и турок в Крыму последовало вынужденное затопление Корниловым собственного линейного флота на рейде Севастополя, дабы воспрепятствовать входу вражеских кораблей в его бухты. Произошло встречное сражение с войсками коалиции на Альме, закончившееся разгромом армии Меншикова. Потомок “грозного временщика” пытался взять реванш под Балаклавой, при Инкермане и на Чёрной речке — тот же, бесславный итог для русского оружия.
И, наконец, 28 августа 1855-го — французское знамя над Малаховым курганом — падение Севастополя. А за ним — унизительный Парижский договор, не на одно десятилетие лишивший нацию Ушакова, Лазарева и Нахимова права держать линейный и крейсерский флоты на Чёрном море.
Как же могло это произойти? Догадывался ли Николай Павлович, что его держава с почти 60-миллионным населением и более чем миллионной армией окажется, по сути, не готова к современной, да ещё на несколько крупных театров, войне? То, что Россия, ввиду явной угрозы со стороны её ближайших западных соседей, всю кампанию продержала на рубежах с ними большую и лучшую часть своего войска, не помогло избежать крымского позора. К поражению вели “мелочи”, в мирное время мало озадачивавшие.
…И то сказать, гладкоствольные ружья не “брали” и 300 заданных им шагов прицельной дальности. Флот без единого винтового корабля, с десятком колёсных судов, уже являвшихся в британских и французских эскадрах редкостью. Резервы сплошь из одряхлевших “бессрочно отпускных” да рекрутов, не нюхавших пороху, но уже физически и психологически надломленных пребыванием в печально известных резервных батальонах. Но даже это, практически бесполезное, пополнение прибывало к немногочисленным, измученным защитникам Севастополя с вопиющим опозданием — к южным губерниям евразийской империи не было проложено ни одной, хотя бы одноколейной, рельсовой дороги. О том, насколько своевременно доставлялись оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие и фураж, говорить уже излишне.
Единственным утешением России за всю войну с коалицией стала кампания 1853-1855 гг. в Закавказье. Здесь туркам не помогли ни английские винтовки, ни традиционное численное превосходство, ни резкая активизация Шамиля в Чечне и Дагестане. Армии Абди-паши и Мустафы-Зариф-паши были нещадно биты корпусами Бебутова и Муравьёва при Башка-дыкларе, Кюрюк-даре, Баязете… Капитуляция 33-тысячного карсского гарнизона противника поставила жирную точку в истории очередной, увы, не последней, схватки Российской и Османской империй за Кавказ.
***
Об участии Отдельного корпуса внутренней стражи России в войне 1853-1856 гг. надолго забыли. И только недавно, благодаря многолетнему, кропотливому изучению историками архивных документов, мы узнали, что ещё с середины января 1853 года, в преддверии скорого начала военных действий, в батальонах ОКВС ускорили подготовку рекрутов, приостановили увольнения отставных и “бессрочно отпускных”. Начали обучать бою в рассыпном строю, как егерей. Здесь возглавлявший тогда корпус генерал от инфантерии Николай Иванович Гартунг оказался много прозорливее командования линейных войск: тех ознакомили с прогрессивной тактикой лишь после горьких уроков Альмы и Инкермана. А ведь части внутренней стражи принадлежали к единодушно презираемым армейцами, уже не говоря о гвардии, войскам местным, небоевым.
С объявлением войны Турции батальоны и команды внутренней стражи, дислоцированные в южнороссийских губерниях (7-й и 8-й округа ОКВС), перешли на режим несения службы в условиях военного времени, хотя не относились к действующим войскам. Почти тысяча воинов Кишинёвского, Каменец-Подольского, Херсонского, Житомирского и Киевского батальонов внутренней стражи вошли в состав гарнизонов и команд на 24 коммуникационных этапах в Молдавии и Валахии. Они доставляли действующим войскам Дунайской армии боеприпасы, провиант, конвоировали партии военнопленных, несли сторожевую службу на этапных пунктах. Маршруты этапов тянулись от Скулян, Леово, Рени к Браилову, Гирсову, Каларашу, Букерешти, Журже и Крайову…
Аналогичные задачи выполняли гарнизоны и команды ОКВС с началом боевых действий в Закавказье и Крыму.
После вторжения флота коалиции в территориальные воды России на Чёрном море в состояние повышенной боеготовности были приведены Таврический и Херсонский гарнизонные батальоны, Керченский гарнизонный полубатальон. Кроме того, Указом Николая I от 7 апреля 1854 года было предписано сформировать еще один, Таганрогский гарнизонный полубатальон, “полагая в оном… четыреста рядовых… Полубатальону сему с Керченским полубатальоном составлять гарнизонный батальон… Штаб-офицерам (старшие офицеры. — Т.М.) командовать каждым полубатальоном на правах батальонных командиров”.
Той же весной в южные районы Великого княжества Финляндского в целях усиления местных линейных частей передислоцировали Тверской и Новгородский внутренние гарнизонные батальоны, привели также в состояние повышенной боеготовности эстляндские и лифляндские батальоны ОКВС. И не напрасно: с началом агрессии англо-французского флота на Балтике воины внутренней стражи оказали неоценимую услугу линейным гарнизонам в обеспечении безопасности западных российских побережий. Достаточно сказать, что Ревельскому гарнизонному батальону “по Высочайшему повелению” было пожаловано… Боевое знамя (частям внутренней стражи иметь их не полагалось).
А 6-7 июля 1854 года инвалидная команда 1-го Архангелогородского внутреннего батальона встала на защиту Соловецкой обители от британской корсарской эскадры. Спустя месяц с небольшим, 10-11 августа, роты Архангелогородского батальона и Кольская инвалидная команда вступили в схватку с морской пехотой союзников у городка Кола в Онежском заливе. За беспримерные стойкость и ратное мастерство при отражении атак западноевропейских пиратов отдельные “архангелогородцы” и “кольцы” были удостоены ордена Святой Анны, другие — знака ордена Святого Георгия Победоносца.
13 мая 1855 года, на 8-м месяце осады Севастополя, франко-британская эскадра с 16-тысячным десантом практически беспрепятственно овладела Керчью, вошла в Азовское море и в последующие шесть дней нанесла чувствительные удары по портам Бердянск, Арабат и Геническ. 20 мая эскадра направилась к Таганрогу. Последний был сугубо гражданским портом, не имел ни одной береговой батареи и мог противопоставить врагу лишь две роты гарнизонного полубатальона внутренней стражи, две сотни 68-го полка Войска Донского, подразделения учебного Новочеркасского полка этого же Войска и 250 человек спешно сколоченной городской милиции. То, что последовало у Таганрога далее, подробно изложил в своих мемуарах «Описание обороны Севастополя» один из героев Крымской войны, генерал-адъютант Эдуард Иванович Тотлебен:
“…Начальствующие лица не ожидали бомбардирования в том предположении, что союзники не станут громить неукреплённого города, в котором находилось много иностранных торговых домов; поэтому ожидали, что неприятель сделает высадку…
22 мая союзная эскадра приблизилась к городу. Парламентёр, посланный от неё, потребовал, чтобы город был сдан и войска, защищавшие его, были выведены; в случае же отказа союзники угрожали взять город посредством десанта.
Генерал Краснов (походный атаман Войска Донского, командующий обороной азовского побережья. – Т.М.) отказал в этом требовании, но вместо ожидаемой высадки союзники открыли сильное бомбардирование. Полчаса спустя от эскадры отделилось до 50 разных гребных судов, на которых находились вооружённые люди, орудия и ракетные станки, которые, подойдя ещё ближе к городу, начали обстреливать его.
Наша сторона лишена была возможности отвечать на выстрелы неприятеля. Пользуясь этим, союзники три раза покушались высадить на берег небольшие части, но были каждый раз отражаемы казаками и милиционерами. Наконец, в 4 часа пополудни союзники, усилив огонь, под прикрытием его высадили на берег более 300 человек.
Против места высадки находился гарнизонный полубатальон; отставной сапёрный подполковник Македонский повёл против неприятеля роту этого полубатальона. Стрелки открыли огонь по неприятелю, после чего рота ударила в штыки и опрокинула неприятеля к лодкам.
Неприятель продолжал бомбардирование ещё около получаса; затем вся союзная эскадра отошла на 15 вёрст от города, а 23 мая направилась к Мариуполю.
Потеря наша была незначительная, несмотря на то, что союзники громили город в течение шести с половиною часов: из числа военных чинов убит один казак, ранено два офицера и двенадцать нижних чинов; из числа жителей одиннадцать убито, семнадцать ранено и тридцать контужено. Кроме того, от неприятельского огня сгорело 2 казённых и 17 частных зданий и 77 магазинов с хлебом и другими товарами; повреждены выстрелами 4 церкви, 4 казённых строения”.
Ни один прибрежный город во время этого рейда вражеской эскадры не оказал ей столь достойного сопротивления.
С началом военных действий на Крымском полуострове свыше 17 с половиной тысяч лучших солдат, унтер-, обер- и штаб-офицеров корпуса были откомандированы в дружины Государственного подвижного ополчения (по 59 штыков на дружину), а также в регулярные части действующей армии для боевой подготовки личного состава, укомплектования и пополнения. 45 нижних чинов только Екатеринославского внутреннего гарнизонного батальона влились в состав 12-й конной полубригады, принявшей участие в обороне Севастополя.
Действующая армия “забирала” стражников даже из ближайшего окружения Гартунга: состоявший при нём генерал-майор Савич в мае 1854 года был назначен командиром запасной бригады 7-й пехотной дивизии.
Сражались в Крыму и более трёх с половиной тысяч рекрутов, которыми Военное министерство намеревалось восполнить некомплект в частях ОКВС. Взамен них корпус “усилился” арестантскими ротами, состоявшими большей частью из бродяг с преступниками, и нестроевыми. И с таким “пополнением” ОКВС, вдобавок чуть ли не наполовину вооружённый устаревшими “кремнёвками”, нёс службу в условиях военного времени. Да зачастую ещё и на режимных, закрытых объектах: для охраны только Охтенского и Шосткинского пороховых заводов Санкт-Петербургский и Курский внутренние гарнизонные батальоны дополнительно отрядили 330 стражников.
…В казармах и на квартирах батальонов внутренней стражи нашли длительный приют тысячи раненых солдат, прибывших из госпиталей действующих войск Южной и Крымской армий и подлежащих увольнению в отставку в связи с неспособностью к дальнейшей службе.
Делалось и то, к чему никто не обязывал. “Семейства офицеров собирали перевязочный материал для отправки его на театр военных действий… — сообщается в “Летописи 210-го Перекопского пехотного резервного полка” (бывший Екатеринославский батальон внутренней стражи). — …Ещё в разгар войны в Ростов было перевезено много семейств из местностей, занятых неприятелем. Начальник Ростовской инвалидной команды капитан Егоров, состоявший на время войны местным воинским начальником, отличаясь вообще неусыпной деятельностью, чрезвычайно заботливо отнёсся к этим оторванным от родного дома людям и помогал им всеми имевшимися в его распоряжении средствами. За свою энергию и распорядительность Егоров получил благодарность по корпусу”.
Нет сомнений, что подобных примеров со стороны офицеров и солдат Отдельного корпуса внутренней стражи было множество. Гарнизонные батальоны, полубатальоны, уездные инвалидные, этапные, соляные команды — все, задыхаясь от острейшей нехватки в первую очередь командного состава, располагая наихудшей, даже среди местных войск, материальной частью, допотопным, практически негодным вооружением, довольствуясь мизерным по сравнению с самыми периферийными гарнизонными линейными батальонами жалованьем, сделали для своей страны за годы той горькой войны всё от них зависевшее…
Тимур МАКОЕВ
