Герой Советского Союза ТОЛЩИН Василий Михайлович
Родился 4 января 1924 года в селе Красный Бор Шатковского района Горьковской области. В 1942 году призван в Красную Армию. Воевал на 1-м Украинском фронте в составе 4-го гвардейского Кантемировского танкового корпуса. Участвовал в Курской битве, освобождал Польшу, Чехословакию. Во внутренних войсках с 1948 года. Уволился в запас в 1972 году с должности заместителя начальника штаба конвойного полка в Хабаровске. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени, медалями. Подполковник в отставке.
КОГДА началась война, я был дома, в селе Красный Бор, на летних каникулах. Учился тогда в Арзамасе в железнодорожном техникуме, но образование получить не удалось. Война спутала все планы: село осиротело, все мужчины ушли на фронт. 17-летним мальчишкой возглавил полеводческую бригаду. Стал бригадиром у полутора сотен женщин и подростков. Работали от восхода до глубоких сумерек без выходных дней. В августе 42-го получил повестку в армию: прошёл шесть месяцев курсов радистов-стрелков — и на фронт.
Боевое крещение получил в 1943 году на Орловско-Курской дуге, около станции Обоянь. Немец наступал. Мы стояли во второй линии глубокой эшелонированной обороны. Вокруг столбы чёрного дыма и огня, рвутся снаряды. Я был в составе экипажа "валентинки" (так мы называли лёгкий английский танк "Валентайн"). Вроде машина неплохая, но до чего капризная и непрочная!.. После артподготовки в сопровождении пехоты танки пошли вперёд. Сначала у нас что-то заклинило в казённике пушки, а потом на крутом повороте слетела гусеница. Всё, встали! Из наушников — трёхэтажный мат ротного. Мы вылезли из танка и давай ремонтироваться под огнём. "Обули "валентинку" — и в бой. То сражение стало последним для нашего танка. Подбили его. Тогда же погиб наш командир Пономарёв.
МНОГО в памяти фронтовых эпизодов, но один запомнился особенно.
…Шёл бой. Я сидел в окопе, обеспечивал связь. Вдруг вижу: пригибаясь и поддерживая рукой каску, бежит пехотный офицер. "Связь давай!" — кричит, надрываясь. Оказывается, где-то перебило провод. Подбежал он, с силой тряхнул меня за плечо. "Ползи! — орёт. — Ищи обрыв провода".
А куда ползти — артподготовка в самом разгаре. "Это ж он меня на верную смерть посылает", — подумал я. И такой страх обуял! А лейтенант пистолетом машет: "Застрелю!" Что делать, пополз искать повреждение провода. Вокруг всё ухает, бухает, земля сотрясается. Отполз несколько десятков метров, и тут словно пронзило что-то. Оборачиваюсь, а в этот момент прямое попадание снаряда как раз туда, где я сидел, а сейчас офицер тот… Погиб он, а мне, выходит, жизнь спас. Видимо, на роду у меня было написано живым остаться. Семь раз горели танки, в которых воевал наш экипаж. И ранения получал, с войны осколок под сердцем ношу.
Но были и курьёзные случаи. Однажды после боя вылез из танка, а вокруг такая тишина, аж в ушах звенит. Голова тяжёлая, ноги ватные, кажется, сто чертей по тебе потоптались. Прилёг на радиаторную решётку танка… и уснул мертвецким сном. Проснулся, ресницы разлепить не могу, но слышу — сослуживцы гогочут-заливаются. Оказывается, только я уснул, началась авиабомбёжка. А меня так усталость сморила после боя, что ничего не слышал. Оглядываюсь — вокруг всё в воронках, сам комьями земли обсыпан, но живой ведь!
В АВГУСТЕ 1944 года наша 12-я бригада 4-го гвардейского Кантемировского танкового корпуса воевала на подступах к Кракову. На командном пункте я помогал комбату Волобуеву поддерживать связь с другими танкистами и комбригом. Располагались мы возле одного из домов в маленьком польском городке. В подвале этого дома прятались от бомбёжек несколько местных семей. Как раз на спуске в подвал я и установил радиостанцию. Гремел бой, и снаряды рвались совсем близко. У входа стояли семь офицеров штаба, должно было пройти совещание накоротке. Комбат приказал спуститься в убежище. Сам пошёл первый, я за ним, за мной все остальные. Вдруг раздался взрыв страшной силы, и я потерял сознание. Когда очнулся, увидел, что надо мной склонились поляки, которые жили здесь, внизу. Слышу, говорят что-то по-своему, голоса взволнованные, пытаются меня в чувство привести, кто-то брызгает в лицо водой. Вдруг рядом, как из трубы, доносится хриплый голос Волобуева:
— Живой? Я ранен, Вася, ногу перебило. Свяжись с комбригом, скажи, я прошу срочно выслать сюда броню. Выполняй!
Кое-как поднялся, в ушах звенит, контузило меня сильно, ноги ватные, но приказ есть приказ. Стал подниматься по лестнице, а там… Даже сейчас тяжело вспоминать. Грудой лежат разорванные человеческие тела. Сплошное кровавое месиво. Мина прямо сюда угодила, кроме нас с комбатом никто не выжил. Проход наверх узкий, пришлось переступать через то, что от людей осталось. Наверх поднялся, вроде на воздухе легче должно стать, а дыхание спёрло, ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Упал, и такая тяжесть на сердце, такая боль тисками сжимает, выть хочется. Оглядываюсь, а вокруг рваные клочья железа валяются. Это всё, что от радиостанции осталось. Пополз по-пластунски в направлении наших танков. Бой гремит. Снаряды рвутся. Сберёг меня Бог и на этот раз, выполнил приказ командира, вызвал подмогу. Обратно пополз другим путём, через огороды. Вокруг дым смоляной столбом, глаза режет, а тут смотрю сквозь пелену: то ли бревно лежит, то ли силуэт человека… Подползаю ближе — да это ж Серёжка Христолюбов раненый!
— Нога перебита, — выдохнул сослуживец. — Не могу двинуться.
Что делать, из подручного материала — доска там какая-то валялась — наложил на сломанную ногу шину, взвалил на себя Серёгу, и вперёд. Сколько времени так полз, не помню. Двое последних суток ничего не ел, обессиленный был совсем, да ещё стресс пережил. В общем, потерял сознание. Очнулся уже в медсанбате, сразу про Серёгу у медсестры спросил.
— В госпиталь твоего друга увезли, — успокоила сестричка. — Не переживай, жить будет.
Я был не раненый, поэтому сразу рванул к своим, и в составе уже другого подразделения бригады с боями дошёл до Праги. Во время Берлинской операции мы воевали в 70 километрах от немецкой столицы. Потом заняли Дрезден. Когда пришло сообщение о капитуляции фашистской Германии, я был радистом комбрига и первый узнал радостную новость. Всем передал — что тут началось! Смех, слёзы, стрельба в воздух. Это был самый счастливый в жизни день. Но для танкистов на тот момент война ещё не закончилась. Гитлеровцы окружили Прагу, нужно было помогать чехам. Нам тогда уже море было по колено. Марш-бросок по автостраде — с ходу танки ворвались в город и взяли его. Вот когда по-настоящему отпраздновали великую Победу!
ЗАКОНЧИЛАСЬ война, но через тридцать лет снова напомнила о себе, да ещё как! В 1974 году получаю письмо от брата, он в Арзамасе жил. Пишет: Вася, ты не волнуйся, но на Украине… твоё захоронение. На могильной плите так и написано: "Рядовой Василий Толщин. Погиб в 1944 году".
И память вернула меня к тому бою под Краковом, когда мина разорвалась в подвале дома. Видимо, дело было так. Приехали туда наши ребята на броне, которую я вызвал, но среди обезображенных взрывом тел невозможно было разобрать, сколько человек погибло. Опознать никого не смогли, но ведь все знали, что я радист при комбате. Кто-то из однополчан подал мою фамилию в списках погибших. Никто и не предположил, что я могу лежать в медсанбате. Все останки погребли в одной братской могиле в Польше. После окончания войны их перевезли на нашу территорию. Так во Львове на "Холме Славы" появились девять новых могил. Я захоронен восемнадцатым в первом ряду.
Может, и не довелось бы узнать об этой истории, но в 1973 году ученики одной из львовских школ решили создать музей при кладбище. Они написали письмо в архив Министерства обороны с просьбой сообщить, откуда призывались погибшие. Вскоре в Арзамас пришло письмо, в котором ребята сообщали родственникам о месте моего захоронения. Они просили прислать воспоминания обо мне и какие-нибудь личные вещи для музея. Вот тогда брат и рассказал мне обо всём. Я сам ответил школьникам, что жив и здоров. Началась переписка. Они попросили меня выслать фотографию. Оказывается, во Львове жил механик-водитель из нашего батальона. Он узнал меня по фото, хотя столько лет уже прошло. Вот так моя фамилия перешла в список живых.
В 1974 году мы с супругой Тамарой Андреевной побывали на моей могиле. Тогда во Львове проходили торжества в честь 30-летия освобождения города от фашистских захватчиков. Я получил письмо от первого секретаря обкома партии с официальным приглашением приехать на празднование Дня Победы, обрадовался очень, разволновался, конечно. Вот так через тридцать лет встретился со своими боевыми товарищами, познакомился с их семьями. Мы возложили венки на могилы офицеров штаба нашего батальона и на мою могилу тоже. Постоял я возле неё, память в деталях воскресила тот день. Но главное, что после встречи с однополчанами во Львове у нас с Тамарой появились друзья по всему Советскому Союзу. Бывало, на праздники по сорок открыток подписывали и отправляли и получали столько же. А однажды на 9 Мая самая младшая правнучка подарила мне цветы и сказала: "Деда, я тебя поздравляю! Ты — победитель!" — и улыбнулась. У меня слёзы на глаза навернулись, подумал тогда: вот ради этой улыбки ребёнка всё стоило преодолеть, чтобы живым вернуться.
