Герой Советского Союза ПАРШИН Анатолий Алексеевич
Родился 19 августа 1920 года в хуторе Челбин Цимлянского района Ростовской области. В 1939 году призван в Красную Армию. Оборонял Москву. В декабре 1942 года в составе 24-го танкового корпуса участвовал в Сталинградской битве. Освобождал Курск, Белгород, Украину, Белоруссию, Восточную Пруссию. В 1946 году после окончания Саратовского танкового училища направлен для дальнейшего прохождения службы в войска НКВД, назначен командиром автомобильного взвода конвойного полка в Ростове-на-Дону. В 1956 году уволился в запас с должности начальника автослужбы этого полка. Награжден двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени, медалями. Почетный гражданин станицы Тацинская Ростовской области. Полковник в отставке.
ВО ВРЕМЯ Великой Отечественной войны было много решающих сражений. Среди них и танковый прорыв под кодовым названием "Сатурн", во многом предопределивший исход битвы на Волге. В то время я воевал в составе 24-й танкового корпуса, которым командовал генерал Василий Баданов. Незадолго до этого стал членом партии, получил партбилет, а потому постоянно старался быть в гуще событий, рвался в бой, чтобы оправдать высокое звание коммуниста.
Задача танкистам была поставлена чёткая: прорваться в глубь вражеского тыла и уничтожить немецкую авиабазу на аэродроме под станицей Тацинской в Ростовской области. Ежедневный смертоносный для нашей армии груз — боеприпасы и живую силу — именно с этого аэродрома поднимали в небо фашистские лётчики, обеспечивая окружённую под Сталинградом армию фельдмаршала Паулюса, выполнявшего приказ фюрера "Не сдаваться!".
На 300 километров оторвавшись от фронта, 160 танков, сотни автомашин, артиллерийских орудий, дивизион миномётных "катюш" и мотопехота с добровольцами — матросами Амурской флотилии, принёсшими в сухопутные войска клич "Полундра!" — вся эта сила двигалась в направлении Тацинского плацдарма. Все мы шли на верную смерть, поэтому в нашу группировку набирали исключительно холостяков.
ПРОРЫВ начался рано утром 18 декабря 1942 года от станции Богучар. Перейдя Дон по искусственно утолщённому льду и ведя ежедневные бои с тыловыми гарнизонами противника, 24-й корпус подошёл к станице Скосырской — последнему пункту перед Тацинской. Здесь мы впервые вступили в крупное боестолкновение с регулярными немецкими войсками. Их активно поддерживала авиация, поднимавшаяся в воздух с той самой авиабазы, которую нам предстояло уничтожить. Ожесточённая схватка длилась почти сутки, когда нам стало известно, что к Скосырской в срочном порядке перебрасываются механизированные части фельдмаршала Манштейна, брошенные Гитлером на помощь попавшей в окружение 330-тысячной вражеской группировке.
Чтобы выполнить поставленную задачу, мы не стали втягиваться в новые бои и продолжили путь, проехав ещё несколько десятков километров. В экипаж нашей боевой машины входили командир танка Александр Козий из Полтавы, заряжающий
Валентин Белькевич из Минска и я — механик-водитель. Как только Т-34 выехал из леса, наше внимание привлекла стоявшая на пригорке мельница. Повернули к ней. Навстречу вышла старушка и, показывая рукой в сторону мельницы, предупредила, что в подвале прячутся немцы.
— А ну-ка, Толик, — обратился ко мне Козий, — подберись незаметно к подвалу и угости фрица парой-тройкой гранат.
Я "угостил"! Судя по тому, что в ответ огня никто не открыл, "гостинцы" достигли цели.
Уже позже стало известно, что в мельнице укрывалась немецкая разведгруппа, в задачу которой входил сбор данных о количестве танков на нашем направлении и корректировке огня вражеской авиации.
Ранним утром 24 декабря мы были уже у Тацинской, но в сумерках так и не сориентировались, в какой стороне находится авиабаза и как до неё быстрее добраться. Счёт шёл на минуты, ведь если до рассвета мы не успеем туда прибыть и самолёты противника поднимутся в воздух, то нашим войскам, удерживающим немецкую группировку под Сталинградом, придётся не сладко. Выручили вездесущие мальчишки — жители Тацинской Гриша Волков и Федя Игнатенко. Они показали кратчайший путь к аэродрому, чем обеспечили внезапность нашего нападения на авиабазу и не дали вражеским самолётам никакого шанса взлететь.
Один чудом спасшийся немецкий пилот позже назовёт дальнейшие события "адской преисподней". И действительно: десятки готовых к вылету самолётов, стоящих на взлётно-посадочной полосе и в ангарах, были взорваны. Их давили, таранили, крушили наши танки. В огненной схватке рождались и тактика, и стратегия. "Руби хвосты!" — гремела чья- то команда... И самолётам башнями танков рубили хвосты, не давая подняться в воздух. В этом аду пылали склады, взрывались штабеля снарядов, горел под ногами снег, в пожаре смешались живые и мёртвые. От жары внутри танка можно было париться, но мы не обращали на это внимания, громя фрицев с удвоенной энергией. Всего в тот день на аэродроме было уничтожено более 350 немецких самолётов, в чьей поддержке так нуждались попавшие в "сталинградский котёл" фашисты.
Тяжёлыми были и потери танкистов. Десятки из них заживо сгорели в танках или были расстреляны немецкой пехотой при эвакуации из "тридцатьчетвёрок". Наш боевой товарищ, командир роты капитан Михаил Нечаев, погиб в танке, идя на смертельный таран. Он с ходу ворвался на железнодорожную станцию, где на платформах стояли с полсотни новеньких самолётов, и сжёг их всех до единого. Отличился в том бою и наш экипаж, полностью уничтожив немецкий эшелон с оружием и военной техникой. Находились здесь и несколько цистерн со спиртом, припасённых гитлеровцами для празднования своей победы над городом Сталина. Увы, сделать им этого не удалось, и этим спиртом, которым танкисты наполнили свои фляжки, мы поминали погибших товарищей.
В минуты затишья немцы то и дело забрасывали нас листовками, в которых требовали отступить от станции и сдаться, грозясь "повесить всех до одного". Но танкистам были забавны эти нелепые потуги фашистов сломить наш боевой дух. Этими бумагами мы очищали от грязи наши боевые машины.
Своим быстрым и решительным броском на Тацинскую танкисты 24- го корпуса окончательно завладели стратегически важным для попавших в "котёл" гитлеровцев железнодорожным перегоном Лихая–Сталинград, полностью отрезав войска фельдмаршала Паулюса от внешнего мира и лишив их подкрепления.
Через пару дней ожесточённых боёв у нас закончилось горючее, иссякли боеприпасы, но танкисты из последних сил пытались сопротивляться ожесточённому натиску переброшенных из резерва немецких "тигров" из 6-й танковой дивизии. Как раз в это время по рации мы приняли приказ командования о присвоении 24-му танковому корпусу звания гвардейского, переименовании его во 2-й Тацинский корпус и награждении генерала Баданова первым в Красной Армии орденом Суворова II степени.
Несмотря на эту радостную весть, мы, теперь уже гвардейцы, всё равно знали, что обречены: не простив танкистам разгрома авиабазы и железнодорожной станции, противник взял нашу группировку в кольцо и попытался с ходу её уничтожить. Приказ командования о выходе из боя уже ничего не решал, и Баданов призвал бойцов стоять насмерть, до последнего.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы на помощь не пришла русская смекалка. Среди танкистов нашлись умельцы, сообразившие, каким образом из смеси авиамасел и керосина со складов противника можно оживить танки, заправив их незнакомым доселе топливом. На наше счастье, моторы его приняли, они ожили, взревели, заработали на полную мощь. В итоге нескольким танкам удалось вырваться из окружения и вернуться на позиции наших войск.
24-й танковый корпус, осуществлявший операцию "Сатурн", выполнил задание по уничтожению авиабазы противника, но вышел из боя с большими потерями. Получив пополнение в технике и живой силе, вскоре 2-й гвардейский Тацинский корпус снова был на острие наступления. Нам предстояли крупные сражения под Прохоровкой, освобождение Минска и Кенигсберга.
