Воинские части непосредственного подчинения Отдельная дивизия оперативного назначения Восточное региональное командование Сибирское региональное командование Уральское региональное командование Северо-Западное региональное командование Приволжское региональное командование Северо-Кавказское региональное командование Центральное региональное командование


О знамени ВВ МВД РФ

Главная тема
Весь журнал внутренних войск МВД России
«На боевом посту» и в электронной версии


Адрес ГКВВ МВД России: 111250, Москва, ул. Красноказарменная, 9а
Телефоны горячей линии:
(495) 668-06-92 - по вопросам
организации
благотворительных акций
(495) 361-80-05, 361-84-09 - по
социально-правовым вопросам
Новости
Поиск по сайту:

Архив новостей

Январь 2014
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
1 2 3 4 5
6 7 8 9 10 11 12
13 14 15 16 17 18 19
20 21 22 23 24 25 26
27 28 29 30 31
Назад | Вперёд


Главное
командование

Региональные
командования


История
 
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Герой Советского Союза НАЛИВАЛКИН Дмитрий Алексеевич

Родился 2 ноября 1925 года в селе Красногвардейское Ставропольского края. В 1943 году призван в Красную Армию. Воевал в составе 5-й ударной армии. Во внутренних войсках с 1946 года. Окончил Львовское военно-политическое училище, Военный институт МГБ СССР. Служил в должностях заместителя командира роты по политчасти, начальника штаба, командира отдельного дивизиона, начальника отделения боевой подготовки Управления внутренних войск МВД СССР, командира полка, заместителя командира дивизии, командира дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, начальника Управления специальных частей внутренних войск МВД СССР. Участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Уволился в запас в 1988 году. Награжден орденами Мужества, Октябрьской Революции, двумя орденами Красной Звезды, орденами Отечественной войны 1-й степени, Богдана Хмельницкого 2-й степени, Дружбы народов, “Знак Почета”, медалями, венгерским орденом Красного Знамени 2-й степени. Генерал-лейтенант в отставке.

Я НЕ ВЕРЮ, что на фронте были люди, которые не испытывали страха. Сам прошагал боевыми дорогами от родного Красногвардейского, что на Ставропольщине, до Ростова-на-Дону, далее Донбасс, Одесса, через Румынию, Болгарию до Будапешта. Всякое повидал. Столько смертей видел. А друзей-товарищей потерял на этом пути — не счесть.

Но первый мой бой по-особенному памятен.

Мартовское солнце на краснодарской земле уже начинает припекать. В небе ни облачка. Тишина, которую, казалось, ничто не нарушит. Но вот в небе появились тёмные точки приближающихся самолётов.

— Воздух!

Походная колонна моментально рассыпалась. Ездовой нашего расчёта свернул с дороги. Открытое место — не укрыться. Уже отчётливо видим белые кресты на крыльях. Вот-вот "юнкерсы" сбросят бомбы. И тут как наваждение — откуда-то сверху, будто с вершины белой горы, из легкого облачка появились два наших "ястребка".

Атака наших пилотов была для фашистов настолько неожиданной и дерзкой, что тройка вражеских истребителей, сопровождающая пять немецких "юнкерсов", смешалась, моментально у них нарушился строй.

Не успели мы глазом моргнуть, как задымил ведомый фашистских "мессеров", накренился и стал разваливаться на части "юнкерс".

Кто-то крикнул: "Ура!"

Люди стали подниматься с земли — казалось, опасность миновала. Но тут вражеский бомбардировщик накренился и стал пикировать для бомбометания. Бойцы моментально попадали на землю. Но "юнкерс" не успел сбросить бомбы, так как неожиданно сбоку к нему поднырнул наш "ястребок" и огненными струями вспорол брюшину. Загоревшись, бомбардировщик продолжал пикировать. Мне почему-то почудилось, что эта брюхатая махина целится только в меня и, стремительно приближаясь, хочет вонзиться в землю рядом со мной. Невольно втянул голову в плечи, вот-вот живые нити дрогнут и, лопнув, отсекут всего меня от внешнего мира. Я, закрыв глаза, продолжал неподвижно лежать на раскисшей вперемешку с талым снегом земле и уже не думал, что надо укрыться, куда-то спрятаться. Сколько длилось это напряжённое ожидание смерти, я не знал — может быть, минуту… Только привёл меня в чувство страшный взрыв, потрясший всё окрест — это разлетелся в клочья от рванувшего горючего и боезапаса вражеский "юнкерс".

Я поднял голову — ещё один немецкий истребитель с большим шлейфом дыма уходил за горизонт. "Ястребки" самоотверженно бросались на самолеты врага, отсекая их от засевшей на земле нашей колонны.

— Это вам не сорок первый год, — погрозил кулаком в небо усатый наводчик из соседнего расчёта. — Присмирели гады, почуяли нашу силу. Вишь, как наша пара их расчихвостила. Так их, так, ребята!

Усач поднялся, отряхнул полы шинели от комьев грязи и снега и как- то шутливо прикрикнул на меня:

— Ну, а ты чего притих? Вставай, улетели!

Я, смущённый, поднялся, поправил фуфайку, шапку, но ничего не отвечал.

— Что, страшно было? Поди, впервой под бомбёжкой?.. Ничего, привыкнешь. Страх он всегда будет при тебе, а вот бойся-бойся, а показывать страх не резон. Оробелый солдат — уже не солдат, а мешок с дерьмом.

Послышалась команда взводного. На дорогу вышли три брички нашего первого взвода. Вскоре за стрелковым батальоном выстроилась вся миномётная батарея. Колонна продолжала продвижение вперёд, туда, где уже вступил в боевое столкновение с противником стрелковый батальон со взводом 57-миллиметровых пушек — первый эшелон нашего 476-го стрелкового полка.

— Ну, молодняк, боеприпасы не порастеряли? — спросил старшина, придирчиво осматривая нашу экипировку. У каждого из нас было ещё по одной мине, а это ни много ни мало по 16 килограммов дополнительного веса.

— Никак нет! — загудели в ответ новобранцы.

— То-то мне, не теряйтесь! Без боезаряда наши полутонные инструменты — груда металла, — сказал старшина. — Нести мины, как дитя малое, ни обронить, ни опустить. Нести и нести!

Мы и сами понимаем, что надо нести. А поначалу было это нелегко с такой непростой ношей. А тут в третьем расчёте стала лошадь. Дополнительно кое-кому, в том числе и мне, вручили ещё по одному боезаряду.

Идти стало невмоготу. Но шли, тяжело, упрямо, спешили к пойме реки — там можно было укрыться от возможных авианалётов врага.

Дошли до поймы. Только расположились на отдых, как комбата срочно позвали на КП полка. Капитан Сазонов вернулся скоро, собрал взводных, старшину — видимо, ставил им боевую задачу. И через несколько минут батарея поспешила к району, где предстояло занять боевые позиции.

Если раньше лицо комбата было каким-то встревоженным, чувствовалось в нём внутреннее ожидание опасности — так мне казалось, — то сейчас он был спокойным, сосредоточенным. Душевное напряжение офицера было настолько незаметным, что и мы, его подчинённые, ни на минуту не почувствовали беспокойства, опасности. Из рассказов ветеранов батареи я уже знал, что Сазонов из кадровых офицеров, войну встретил в Западном военном округе командиром взвода, с боями отходил от самой границы. Дважды был в окружении, но вместе с бойцами пробивался к своим. Последний раз, после того как комбат погиб под огнём вражеских танков, вывел батарею полка. Уже при прорыве кольца был ранен. Попал в госпиталь на Северный Кавказ, после излечения стал командиром миномётной батареи 476-го стрелкового полка.

По тому, как он внимательно относился к нам, новичкам, было видно, что в каждом из нас он видит прежде всего человека. Знал он и наши слабости, боязнь авианалётов, спокойно, терпеливо рассказывал, как надо себя вести:

— Главное, не паниковать. Паника — самый страшный враг на фронте. Безвыходных ситуаций не бывает. И касается это не только командира, но и каждого бойца. Если бомбят, а ты в укрытии — не тушуйся, терпеливо жди. Окоп — самое надёжное место. А вот чтобы был он таковым, надо его добросовестно оборудовать. В нём всё должно быть готово для стрельбы, особенно ниша для боеприпасов и ниша для бойца — иначе это будет просто яма. А у нас, миномётчиков, окоп особого рода — для миномета, для бойцов, для боезапаса. И вести огонь нам приходится нередко и под градом вражеских снарядов. Тут как у лётчиков — кто кого. У кого выдержка сильнее, тот и победит. Ослабил огонь, значит, враг будет более старательно прицеливаться и у него появится ещё один шанс уничтожить нас.

Когда мы заняли небольшую высотку, комбат молча осмотрел нас, потом улыбнулся и громко сказал:

— Теперь мы на месте, и можно будет дух перевести после напряженного марша. Но это после того, как мы в землю взгрызёмся. За работу, за боевую работу, бойцы! Враг нынче же попытается скинуть нас. Помните, мы не одни. Вон там стрелковый батальон окапывается, справа — полковые сорокапятки. Позади нас артиллерийский дивизион. И что, с такой силищей мы не можем отбросить врага? Можем! Хватит, погулял он по нашей земле. Ни шагу назад, только вперёд!

Большой круглый окоп для миномёта мы вырыли быстро. Стали маскировать его. Младший сержант Зыбин, наш командир расчёта, только подал команду на перекур, как появился взводный. Лейтенанту не понравилось, как мы замаскировались. Отчитал Зыбина и приказал устранить замечания.

Вообще мне лейтенант не нравился: уж больно шумлив, по пустяку такой разгон учинит, что не знаешь, куда деваться. Но так я считал до первого боя, а потом... Однако обо всем по порядку.

Пришёл старшина с двумя бойцами, которые притащили на позиции тяжёлые термосы с наваристым борщом и пшённой кашей. Едва мы успели поесть, как взводный крикнул:

— По местам! Приготовиться к открытию огня!

Я первый раз должен был самостоятельно стать у прицела. Всё, что было раньше, это только тренировки. Советов получил немало: и от бывалого наводчика из соседнего расчёта, того самого пожилого бойца с пышными усами, и от командира расчёта. Зыбин, оказывается, сам был наводчиком от Бога.

С высотки нам хорошо было видно, как внизу завязали бой наши стрелковые подразделения.

— Танки! Немецкие танки! — крикнул кто-то из бойцов.

Я увидел три чёрные коробки, которые справа вклинились в позицию наших стрелков. За танками виднелись маленькие фигурки немецких солдат. Всё было как-то просто, буднично, и даже не верилось, что там, внизу, идёт настоящий бой: гремят пулемёты, вспыхивают винтовочные залпы. То ли грохочут взрывы от ручных гранат, то ли это хлопки пушек — сразу трудновато определить, и понять, что, где и как происходит.

— Почему мы не стреляем? — вырвалось у меня. На что Зыбин недовольно цыкнул:

— Жди, Наливалкин. Когда надо, команда поступит.

Димка Воротынцев тоже не выдержал:

— Танки могут проскочить!

— Не пройдут! — уверенно ответил Зыбин. И, словно услышав его слова, вдруг откуда-то сзади с лёгким шипением понеслись артиллерийские снаряды. Белые султаны взрывов вскипятили землю перед чёрными коробками. Потом донеслись хлопки сорокапяток.

И хотя я ждал команды на открытие огня, но она застала меня врасплох.

— Наливалкин, к прицелу! — послышался голос сержанта.

И тут только до меня дошло, что я не простой наблюдатель и не любопытства ради должен следить за панорамой боя, а чтобы видеть и чувствовать его дыхание.

— Пехота фашистов зашла с тыла, — слышу спокойный голос комбата. Капитан, невзирая на осколки, которые рядом шлепались на влажную землю, стоял на бруствере окопа и уверенно отдавал распоряжения:

— Отрезать миномётным огнём вражеских автоматчиков. И вот уже понеслись команды:

— Прицел восемнадцать, ноль двадцать справа... По фашистской пехоте...

Я лихорадочно навожу свой миномёт на цель. Тороплюсь и потому, наверное, делаю ошибки. Хочу поправиться, успокоиться, но что-то будто назад меня тянет, крепко держит за хлястик шинели.

— Да оторви ты его! — раздражённо кричит младший сержант. Вот те раз, оказывается, это хлястик оторвался и одним концом зацепился за снарядный ящик.

Недолго думая сбрасываю с плеч шинель.

— Молодец, Наливалкин! — это уже кричит комбат. — Только спокойнее, сынок. Выстрел-другой, и они залягут, а потом побегут. Точно говорю, Наливалкин, побегут.

После этих слов я успокаиваюсь и уже уверенно стараюсь ловить цель — промазать нельзя.

Выстрел, второй. Смотрю, Жора тащит новую пудовую болванку.

— Огонь! — кричит младший сержант.

Сколько мы сделали выстрелов, трудно сказать. Только после того, как послышались радостные голоса моих товарищей, я понял, что фашисты дрогнули! Атака с тыла захлебнулась. Теперь уже и я видел маленькие фигурки немецких автоматчиков, бегущих к небольшому перелеску.

Но что тут началось! Налетели наши штурмовики и хлестнули из пушек и пулемётов по отходящему противнику.

— Ну, братья славяне, дали мы им жару. До Батайска теперь они не остановятся, — это сказал комбат. На его измазанном пороховой гарью лице светилась счастливая улыбка. Он радовался — выдержали его новички этот бой. Ещё один шаг сделан к победе.— А ты, Наливалкин, молодец! В самую гущу снаряд засадил.

Мне были приятны слова командира, хотя я сам и не видел, куда падали мои мины. Видно, корректировка была отличной. И мне оставалось только точно по координатам установить прицел, что я и делал. Но похвала комбата заставила меня по-новому посмотреть на ход боя. Да, те прыгающие, падающие, ползущие и пятящиеся тёмные фигурки были не кем иным, как самыми настоящими вражескими автоматчиками, которые просочились оврагом, прошли здесь через жёсткую сеть нашей обороны и попытались ударить с тыла. Кто это заметил первым, не скажу. Но то, что заметил, видимо, не было случайностью. Некто невидимый для моих глаз внимательно отслеживал весь ход боя, вовремя оценил опасность и доложил командиру. Наш комбат, теперь мне это особенно было ясно, оказался на высоте. Противник частью был уничтожен, частью рассеян и откатился назад. Брешь, через которую враг проник, сразу же была закрыта.

— Братья славяне, что притихли? — снова слышу голос комбата. — Перевели дух, ну и славно. А теперь готовьтесь для нового броска. Снимаемся, а то пехота наша уйдёт так далеко, что мы её и не догоним.

А глаза Сазонова весело и озорно смотрят на нас. Настроение командира тут же передаётся всем. Послышались команды взводных, засуетились расчёты. Каждый из нас знает своё место, чувствует отведённую ему роль в этом, казалось бы, хаотичном ритме действий миномётной батареи.

— Комбата к командиру полка! — послышался чей-то голос.

Капитан моментально исчез. А мы, миномётчики, чётко и уверенно выполняли задачу, поставленную им, снимаясь с позиций.

Мы ещё не знали, где будут расчёты через двадцать-тридцать минут, а то и через час-другой, где развернутся, какую задачу поставит минометчикам командир полка. Но зато мы чётко сознавали, что нам нужно делать именно сейчас, в этот момент. Ездовые подгоняли повозки, мы разбирали миномёты, подносили заряды. День ещё не окончился, впереди возможно новое боестолкновение с противником. Но все были окрылены охватившим нас чувством своего превосходства над врагом. Ещё бы! Мы наступаем, шаг за шагом продвигаемся вперёд, вот уже освободили от оккупантов ещё один клочок родной земли, будем драться за другой. И так до полного изгнания фашистов, до самой победы, какой бы трудной она ни была.

…И почему-то мне запомнилось солнце. Оно поливало теплом ещё стылую землю, словно вслед за комбатом подбадривало нас: "Вперёд, братья славяне!"

Стало жарко. И не только от солнечных лучей. Жарко было в наших сердцах, ибо мы особенно чувствовали свою нужность, прямую причастность к той большой борьбе, которую вёл весь наш народ с ненавистным врагом. И эта причастность как бы гнала прочь пудовую тяжесть в ногах, рассеивала туман в голове от беспрерывного грохота уходящего на восток боя, заставляла с новой жаждой жить и бороться.

 
    E-mail: info@vvmvd.ru
  Социальная справочная служба. Горячие линии региональных командований:
Северо-Кавказское
(863) 246-91-17
Северо-Западное
(812) 312-68-48
Приволжское
(831) 465-69-89
Восточное
(4212) 31-29-98
Уральское
(343) 211-98-28
Сибирское
(383) 220-06-60